«Единая Россия» - первый в новейшей российской истории относительно удавшийся проект «партии власти». Первый претендент на «партию власти» (правда, в эпоху борьбы за власть) - «ДемРоссия» начала 90-х, обладала огромным влиянием, превосходящим все последующие «партии власти», на КС этой организации в 1990-91 гг. принимались важнейшие решения, определявшие историю страны, но она не пережила прихода к власти, сразу после августа 1991 года стала на глазах распадаться и распыляться, во многом потому, что тогдашнему Б. Ельцину никакая «партия власти» попросту была не нужна, только связывала ему руки. Последующие попытки в лице «Демвыбора» и «НДР» были полуудачей, и очень быстро выдохлись. И не только в силу собственной партийной слабости – тогдашнее состояние общества и общественного менталитета не допускали создания устойчивой «партии власти», засветившиеся претенденты моментально оказывались под боем превосходящих сил оппонентов. Начиная с 1998 года, общественные настроения кардинально изменились: переболевши хаосом безвластия, страна потянулась к власти, какой-никакой, но единственной защите. «Партия власти» получила перспективы для доминирования на политической сцене.

Сегодня она заняла собой едва ли не все политическое пространство. Но и большинство в нынешней Государственной Думе – не предел мечтаний для новой «партии власти». Весьма реалистичными кажутся прогнозы, что на выборах 2007 года будет сформирован практически однопартийный парламент (ну может быть для «развода», точнее, имитации многопартийности будет оставлена ЛДПР, фактически тоже одно из подразделений «партии власти»). С одной стороны, власть явно намерена установить в обеих палатах парламента твердое конституционное большинство, учитывая неопределенность, связанную с «проблемой-2008». Ради этого устанавливается порог проходимости в 7%, отменяются одномандатники, резко ужесточаются формальные требования к политическим партиям, делаются попытки отмены графы «против всех». Действия властей понятны, хотя и чрезмерно топорны. Но с другой стороны, как бы подыгрывает властям и само общество. Оно отказывает в доверии партиям-аутсайдерам. Даже некогда популярные партии либеральной ориентации – СПС и Яблоко – только-только не добирают на выборах считанных долей процента до заветного барьера, как на следующий день их рейтинги обваливаются до 1-1,5%. Рейтинг «Единой России» колеблется в пределах 35-40%. Все колеблющиеся избиратели (пресловутая «спираль умолчания») свои колебания, как правило, разрешают в пользу «партии власти». И это при том, что сама власть не кажется населению такой уж симпатичной, скорее последние годы происходит обратная тенденции нарастания социального недовольства. Но волны массового конформизма оказываются существенно сильнее любых протестных настроений. Такова эпоха. Выживают в такую эпоху только сильнейшие, а сила - только за властью и за всеми разновидностями многочисленных «партий власти».

Феномен «Единой России» имеет двойственное происхождение и соответствующую ему двойственную природу. С одной стороны, это достаточно циничный кабинетный конструкт, созданный во всем  известных кабинетах Кремля и Старой площади, продукт административного творчества в эпоху административного беспредела. С другой стороны, реализация общественного запроса в эпоху безвременья, когда общество не может и не хочет брать на себя ответственность за происходящее в стране и стремится переложить ответственность на власть, какая бы она ни была, плохая или хорошая. Магистральный запрос общества – это укрепление власти, укрепление государства, но при этом такое укрепление, которое бы на самих граждан, носителей этого запроса, не возлагало бы никаких новых обязательств . То «они», а это, уж извините, «мы». И к «нам», пожалуйста, ни с какими делами не лезьте. В результате нам, социологам, приходится расшифровывать феномен постоянного провала оппозиции в условиях столь же постоянного роста оппозиционных настроений и социального недовольства. Тем более, что опросы общественного мнения показывают, что сила инерции, несмотря на все это, остается значительно сильнее жажды перемен. «Мы не ждем перемен», перефразируя известную песню конца 80-х, даже когда отчетливо проявляются негативные процессы. А эти процессы особенно отчетливо видны последний год-полтора.

Были времена, когда наши сограждане неизменно воспринимали каждый новый прожитый год как худший по сравнению с предыдущим. Однако с 2000 года ситуация поменялась, и вплоть до декабря 2004 года доля позитивных оценок последнего года превышала долю негативных. Опросы, проведенные различными социологическими центрами в декабре, показали, что массовое сознание словно вернулось в 1999 год - социальных пессимистов снова становится все больше. Даже среди самых оптимистически настроенных слоев число позитивных оценок 2004 года "для себя лично" снизилось на четверть. Так по данным ВЦИОМ для 56% опрошенных минувший год был либо трудным, либо даже плохим, очень тяжелым. 2003 год так оценили только 44% опрошенных. Доля же тех, кто оценивает год как очень удачный или хотя бы в целом хороший упала с 55% до 43%. Но еще хуже обстоят дела с оценкой этого временного отрезка "для России": доля тех, кто считает, что истекающий год был для нашей страны лучше предыдущего, уменьшилась по сравнению с прошлым декабрем наполовину. Нынешний 2005 год также не принес зримого облегчения, социальный пессимизм постоянно возрастает. Так в эпоху «мрачных 90-х» до 70% населения полагало, что «страна идет не туда». После начала «путинской» стабилизации в 2000 г. ситуация поменялась на зеркально противоположную. В 2001 году 55% россиян полагало, что «дела идут в правильном направлении» против 33% сомневающихся в этом. А по итогам 2004 года впервые в нынешнем веке доля пессимистов превысила долю оптимистов, хотя и не так уж намного (32% пессимистов против 20% оптимистов). В середине 2005 года доля пессимистов выросла до 36%, оптимистов снизилась до 18%. Перелом общественного мнения налицо, это уже какая-то новая тенденция.

Следующая таблица демонстрирует реальную расстановку политических симпатий на май 2005 года . Респондентам требовалось выбрать только одну позицию (как политическую партию на выборах, только партии носили условный характер). Хорошо видно, что в качестве сторонников нынешнего политического курса себя позиционируют только около 16% россиян. Несколько больше тех, кто симпатизирует не столько коммунистам, сколько идее сильного и социально ориентированного государства (18,0%). Немало и «демократов-правозащитников» (12,5%), потенциально способных составить общедемократическую оппозицию нынешним властям. Казалось бы, в этой связи, что «Единая Россия» - это партия тех, кто удовлетворен нынешним социально-экономическим курсом, проводимом «партией власти». Но нет, рейтинг «ЕР» более чем вдвое превышает положенную ей согласно социологической логике электоральную нишу. За счёт поддержки «правых»? Но «сторонников более радикального проведения рыночных реформ» менее 5%. А это означает, что те, кто голосует и готов и далее голосовать за «Единую Россию», почти наполовину состоят из «левых», но не просто «левых», а право-левых, тех, кто хочет социальной справедливости, но надежду на ее осуществление связывает только с властью, с  всесильным государством. И это феномен, требующий специального анализа.

Кому симпатизируют	Общий размер этой группы (в %)
Сторонникам нынешнего политического курса	15,9
Коммунистам, другим «левым силам»	8,8
Не столько коммунистам, сколько идее сильного и социально ориентированного государства	18,0
Тем, кто выступает против засилья в стране нерусских группировок, наплыва в страну приезжих из южных и юго-восточных регионов	7,9
Сторонникам возрождения страны на основе православной традиции	4,4
Правозащитникам, выступающим против диктатуры и произвола со стороны государства и чиновничества	12,5
Сторонникам более быстрого и радикального проведения рыночных реформ	4,7

Сегодня в стране сложилась парадоксальная ситуация, социальное напряжение растет, отношение к власти ухудшается, люди выходят на улицы, но все это никак или почти никак не сказывается на поддержке оппозиционных политических партий, в том числе и левой ориентации. При том, что вектор ориентаций общества на левые и левоцентристские ценности становится все более отчетливым. В своем последнем послании, уже из мест отбывания, Михаил Ходорковский предрекает и в общем-то справедливо неизбежность для России «левого» президента, способного вернуть стране ощущение социальной справедливости происходящих перемен. Это послание заставило многих аналитиков еще раз пристально вглядеться в политиков левого политического фланга – что сулит стране их неизбежный, по Ходорковскому, приход к власти? Между тем, как показывают исследования, ситуация совсем не столь однозначна. Общество действительно хочет «левого» президента, но нынешняя левая оппозиция при этом не только не набирает в последние несколько лет политических очков, но теряет и то немногое, что получила на выборах 2003 года. Так последний экспресс-опрос ВЦИОМ выявил очередное, хоть и незначительное снижение поддержки левых парламентских партий – так за КПРФ готово голосовать всего 7,5% опрошенных россиян, за «Родину» и того меньше – 3,6% (она сильно потеряла в весе после конфликта между Д. Рогозиным и С. Бабуриным). Президентский рейтинг Г. Зюганова составляет 3,8%, Д. Рогозина – 2,7%. Впрочем, не лучше дела и у политиков, представляющих «правый» фланг и даже верхние эшелоны «партии власти». В то же время «левые» или скорее левоцентристские идеи, действительно, востребованы как никогда. По данным майского исследования ВЦИОМ, 85,6% опрошенных считает, что будущий президент страны, который придет на смену В. Путину должен проводить либо левую, либо центристскую политику, которая бы объединяла все слои общества, учитывала самые различные идеи и настроения. Но самым парадоксальным образом, рост левых настроений приводит не к поддержке левых партий, а к росту электоральной базы «Единой России» (по последним данным ВЦИОМ – 37,8% от общего числа опрошенных), которая никоим образом не позиционирует себя как левая партия, напротив, она себя называет правоцентристской, да такой ее признают и избиратели. В чем же тут дело, в чем же состоит тайна политической партии, набирающей очки, казалось бы, вопреки вектору общественного запроса? Причем, интересное обстоятельство, которое фиксируют многие социологи , проводящие фокус-группы. Очень мало кто признается, что является сторонником «Единой России». На более конкретные вопросы дают весьма непривлекательные характеристики этой партии. И тем не менее треть и более населения выражают готовность голосовать за «ЕР».

Какие цели и идеи, на Ваш взгляд, должны быть приоритетными для будущего президента России, который придет на смену Владимиру Путину?
идеи демократии, построение современной рыночной экономики, сближения с развитыми странами Запада	10,4
идеи социальной справедливости, поддержки наименее защищенных слоев общества	42,9
он должен проводить политику, которая объединяла все слои общества учитывать самые различные идеи и настроения	42,7
Затруднились ответить	3,8

Дело в том, что желая прихода к власти «левого» лидера, «отца нации», общество явно не хочет прихода к власти нынешней оппозиции, которая в современных условиях неизбежно стала бы представлять «власть меньшинства». Страна хочет консолидированной власти большинства. Она хочет лидера, который бы устроил все основные группы общества, лидера, который проводил бы социально-консервативный курс, основанный на социальных ценностях, в первую очередь. Парадокс сегодняшних общественных настроений состоит в том, что «левый» по существу запрос облечен в «правую» политическую форму, он обращен к президенту – «отцу нации», к сильной и эффективной власти, которая, по мнению большинства россиян, только и способна решить проблемы, их беспокоящие. Общество вообще потеряло доверие к оппозиции, даже если она на словах декларирует вполне правильные, поддерживаемые населением вещи. Во многом это следствие всей деятельности оппозиции в 90-е годы с ее театральными импичментами, шумными декларациями и т. д., довольно бесплодными с точки зрения обычных интересов простого человека. В результате ожидания общества сосредоточились почти исключительно на власти – на президенте, на близких к нему структурах, и этот запрос остается в силе, даже если население и недовольно действиями властей, как это и происходило в нынешнем январе. Недовольство вылилось на улицу, но ни йоту не повысило привлекательности левых политических партий.

Вообще раскол общества на «левых» и «правых», пережитый в 90-е годы, воспринимается большей частью нашего населения как некая опасная социальная патология, не способствующая укреплению государства. Общество ищет идеологического синтеза, избавляющего людей от необходимости выбирать между «левыми» и «правыми», «патриотами» и «либералами». В этом находит себя стремление, пусть и на подсознательном уровне, к формированию единой российской нации, по мнению многих аналитиков, так и не сложившейся в полной мере. Сегодня только 14,4% опрошенных россиян определяют себя исключительно как «левых», 12,5% - исключительно  как «правых», и 9,9% как «русских патриотов». Гораздо больше тех, кто ищет чего-то среднего между всеми этими направлениями (24,9%) или вообще не видит себя в рамках предложенного деления (32,0%). Это можно интерпретировать как продолжение поиска обществом «нового идеологического синтеза». Люди не хотят быть ни «левыми», ни «правыми», хотя в их реальных взглядах и ориентациях, безусловно, присутствует, как левая, так и правая идеология. «Единая Россия», не являясь ни правой, ни левой, ни вообще партией, построенной вокруг какой-либо идеологии, наилучшим образом подходит для этой ситуации, избавляя населения от необходимости каким-то образом определять свои собственные взгляды. Не хотят наши граждане  видеть и своего президента ни как выходца из «левого» лагеря, ни как выходца из «правого». То есть он должен быть вроде бы и левым, но никак не связанным с «левыми» политическими силами.

Отказ большей части общества идентифицировать себя как «левых» или «правых» сам по себе не означает потерю актуальности левых или правых идей. Так «правые» идеи в той или иной их форме находят поддержку примерно 67% опрошенных, «левые» - 61%; «национал-патриотические» - 60%. Это не означает, конечно, что такое число избирателей готовы голосовать за соответствующие партии. Скорее, напротив, именно симпатии одновременно к лозунгам из разных сегментов спектра вызывают отторжение от конкретных партий. Причем особый акцент делается, как правило, на наиболее «правой» форме каждой из названных идеологических позиций. Так среди течений, обычно интерпретируемых как «правые», наибольшую поддержку в обществе находит «право-традиционалистское» направление (33,3%), то есть идея возвращения к традициям и моральным ценностям. Это интерпретация политической «правизны» кореллирует с аналогичной интерпретацией в Европе, где «правыми» обычно называются партии типа ХДС в Германии, «Форцо, Италия» в Италии, «Объединение в поддержку республики» во Франции, «тори» в Англии и т.д. Только 22,3% опрошенных отдают предпочтение «лево-либеральной» идеологии, связанной с идеями прав человека, демократии, свободы самовыражения личности. И, наконец, наименее популярной интерпретацией «правой» идеологии является сегодня «либеральный фундаментализм», ранее монополизировавший в постсоветской России «правую» идеологию. Им симпатизируют только 11,5% опрошенных россиян, а голосовать готовы не более 2,5%.

Аналогичная или очень похожая картина наблюдается и среди «левых» лозунгов. Там также с большим преимуществом (46,8%) доминирует «правая» интерпретация «левой» идеи – это сильное государство, заботящееся обо всех своих согражданах. Запрос на социальную справедливость в этом случае обращен не к обществу, а к сильному государству, к власти. И поэтому, если исходить из наиболее распространенной европейской традиции, это направление не может быть названо однозначно левым. Собственно же «левая» идеология, характеризующаяся такими лозунгами как социальная справедливость, равные права и возможности, самоуправление, имеет значительно меньше сторонников (16,3%).

Все это определяет смешение в умах российских граждан всевозможных правых и левых идей, отражением чего является и «партия власти» в лице «Единой России». Кстати, за относительно недолгий срок своего существования она радикально сменила свою концепцию относительно места в обществе. Та же «партия власти» в лице «Единства» образца 1999 года носила ярко выраженный антиэлитный характер, эксплуатируя накопившееся в обществе крайнее раздражение ельцинскими элитами. По сути, был сделан «обманный ход», когда все элиты, включая региональное начальство «пригребли» к формировавшейся на глазах «партии власти» в лице «Отечества», а «Единство» выглядело как партия простых и решительных «мужиков», в том числе из тех же регионов, поехавших в Кремль наводить порядок. Своего рода «партия опричнины» против «партии бояр». Наследник же «Единства», «Единая Россия» сегодня сама стала ярко выраженной партией российского «боярства» . Она представляет интересы самых различных бюрократических эшелонов, и сама является весьма несамостоятельной, как выразился один кремлевский начальник, эта партия «не генератор стабильности, а ее потребитель», своего рода  паразит на хваленой путинской стабильности. Каждое ее решение согласовывается и проплачивается, по мнению того же кремлевского начальника, без ежедневных указаний она просто развалится в считанные месяцы. Очевидно, именно  пресловутые «кремлевские кукловоды» в апреле нынешнего года решили оживить ситуацию вокруг «Единой России» и вбросили обществу идею выделения в ее составе «правой» и «левой» фракций. В частности, таким путем решалась и задача «куда бы пристроить бесхозных правых», которым самостоятельно ничего не светит.

В таком возможном объединении относительно лояльных режиму «правых» и «партии власти» есть, безусловно, была своя логика . Их многое объединяет, более того, в последние годы это были явно сообщающиеся электоральные сосуды. Значительная часть бывших сторонников СПС, в целом вполне удовлетворенных путинским курсом, перешла в лагерь «единороссов» еще осенью 2003 года, испугавшись слишком жесткой критике правящего режима со стороны лидеров СПС, другая часть эта сделала сразу после выборов, уполовинив и без того малое число сторонников СПС. С другой стороны, «Единая Россия» как проводник «нового путинского курса» также нуждалась в более определенном идеологическом обосновании этого курса, который не в состоянии генерировать из собственных рядов. Об этом открыто заявляют нынешние лидеры «ЕР», осознающие нарастающую угрозу «слева». По мнению бывшего СПСовца Павла Крашенинникова, «постоянно звучат предложения вернуть конфискацию имущества, ведутся разговоры о сужении банковской тайны, есть пожелания вернуть смертную казнь и так далее. В одиночку мы вряд ли сможем этому противостоять». Конечно, остаются «правые либералы», не готовые «пасть в объятия властей», но их столь немного, несмотря на поднимаемый ими шум, что, по сути, не требуют того, чтобы с ними считались. Ясно, что правоцентристский проект, создававшийся (в потенции) на базе союза правого крыла «ЕР» и части СПС имел свое право на существование и вполне оптимистические избирательные перспективы.

Однако данная инициатива тут же выявила и свои оборотные стороны. Дело в том, что партия, претендующая на системообразующее место в политическом центре, на роль «партии власти» не может совершенно игнорировать магистральный общественный запрос. В этом случае мы уже получим не «несистемных правых», отдающих «правое дело» на откуп разным «комитетам-2008» и прочим подобным организациям, маргинальность которых непонятна разве что самим их членам», и которые, по сути, не обладают в нынешней России сколько-нибудь значимой поддержкой, а гораздо более опасным для режима «несистемным левым».  По нашим оценкам, «новый» либеральный курс властей уже и так существенно разбалансировал систему сдержек и противовесов и ослабил нынешний режим, посеяв в обществе глубокое, хотя пока и скорее скрываемое недовольство. А электорат «Единой России», как мы показали выше, не менее чем на половину состоит из «левых государственников». Ситуация в «Единой России» для правого и левого крыла пока не выглядит даже приблизительно симметричной. Как мы уже отмечали, за пределами «партии власти» праволиберального электората «кот наплакал». Даже А. Чубайс признает, что нынешним правым нет никакого резона ссориться с В. Путиным и у них вообще нет никаких серьезных претензий к «партии власти». И поэтому «Единой России» не составит труда довести до логического конца задачу аккумуляции и приручения остатков правых либералов , обитающих справа от нее. Совершенно иная ситуация на левом фланге. Там за пределами «Единой России» существует не только традиционалистская КПРФ, но и относительно «модернистская» «Родина», лево-патриотический проект Г. Семигина и т.д.

Перспективы идейной трансформации «Единой России» в значительной степени зависят от того, как сама эта партия воспринимается обществом. Парадоксальным образом, левое общество воспринимает эту партию скорее как правую, ориентированную на рыночную экономику и интересы наиболее преуспевающих групп общества (40%), на безусловную поддержку курса власти (55%) и как партию, ориентированную на реформы, новые идеи и подходы (42%). То есть ЕР – это по всем политологическим канонам умеренная провореформистская партия. Впрочем, имидж ЕР носит довольно размытый характер. Например, треть опрошенных (33%) воспринимают ее как «левую» партию,  примерно столько же (29%) как консервативную партию, а 25% - как демократическую. Это означает, что с точки зрения общественного мнения, именно левое крыло «Единой России» с провозглашенной «социал-консервативной» идеологией воспринималось бы как крыло, отличное от основной массы «Единой России», в то время как «правое» крыло – практически полностью совпадало с уже сформированным в общественном сознании имиджем партии.

И все же каковы перспективы «Единой России»? Сможет ли она превратиться из одного из не самых значимых эшелонов «партии власти» в реальную «правящую партию»? Эти перспективы представляются сегодня более чем туманными – и сразу по нескольким существенным причинам.

Первая причина - и самая очевидная. Общество отнюдь не стремится иметь «правящую партию», так как общественный менталитет имеет скорее монархическую природу . Впрочем, поддержку имеет не традиционная для исторической России династическая монархия, а монархия президентская, то есть примерно тот строй, какой и имеет место быть у нас сегодня. Согласно этим представлениям, широко укоренившимся в нашем сознании, власть в России может носить только персонифицированный характер. Президент, глава государства, монарх, неважно как его назвать, должен возвышаться над «боярской бюрократией», по формуле «народности» из знаменитой уваровской триады. И партия, какая бы они ни была формально «правящая», всегда может быть лишь инструментом в руках «всенародно избранного». И как бы ни рассчитывали кремлевские политтехнологи решить проблему «третьего срока» с помощью формального перехода страны на парламентский строй (и В. Путин как глава государства уже в качестве Премьера – лидера правящей партии), эта идея крайне непопулярна.

Какая форма правления, на Ваш взгляд, в наибольшей степени подходит для Российского государства? (ВЦИОМ, май, 2005)
Парламентская республика, когда президент является символом, а правительство формируется парламентом и той партией, которая побеждает на выборах	10,3
Президентская республика, когда президент избирается народом и формирует правительство	63,0
России больше подходит монархия	4,4
Президент и парламент - это элементы буржуазной демократии, нам надо восстанавливать власть Советов	9,9
Затруднились ответить	12,3

Второй момент, препятствующий превращению «Единой России» в правящую партию, определяется состоянием самой нынешней «партии власти», причем не ее парламентского представительства, а реальной элиты, допущенной к принятию решений . Несмотря на хваленую путинскую «административную вертикаль», выстроить российскую бюрократию вокруг каких-бы то ни было ясных стратегических  задач так и не удалось. И население, и референтная группа «бюрократов», опрошенные в ходе исследования ИКСИ РАН летом 2005 года, единодушны в главных оценках – эту вертикаль пытаются создать, но пока она недостаточно эффективна. Так считают 59,5% опрошенного населения и 70,4% представителей референтной группы «бюрократов». Лишь 6,3% населения полагает, что эффективная вертикаль власти уже создана (15,6% «бюрократов»),  несколько больше тех, кто уверен, что единую вертикаль власти и не начинали строить, пока она существует только на бумаге (соответственно, 32,8% населения и 14,0% «бюрократов»).

Можно ли утверждать, что в стране создана единая вертикаль власти, эффективно управляющая страной?

Население	Бюрократы
6,3	15,6	Да, в целом создана
59,5	70,4	Ее пытаются создать, но пока она недостаточно эффективна
32,8	14,0	Она существует только на бумаге
1,4	0,0	Затруднились ответить

66,3% россиян не видят никаких существенных перемен в работе органов власти. Хоть какое-то улучшение, перемены к лучшему, повышение эффективности местных органов власти и ведомств видят только 13,3% опрошенных россиян. По мнению 32,8% опрошенных после начала административной реформы стало только хуже, самоуправство бюрократии и рядовых чиновников стало еще сильнее.  Таким образом, если у административной реформы и есть на сегодняшний день свои «осязаемые» плоды, то простому населению они практически не видны. Как и ранее, до попыток выстраивания «партии власти», российское чиновничество раздираемо частными и корпоративными интересами, преследует преимущественно собственные небескорыстные цели. И «партия власти», созданная на основе того же чиновничества, не в состоянии представлять интересы общества, по крайней мере, в их долгосрочной перспективе.

Третья причина носит наиболее общий, скорее экзистенциальный характер. Несмотря на нынешнее конформистское состояние, когда страх перед переменами значительно сильнее жажды перемен, более глубокие исследования демонстрируют возрастающий экзистенциальный голод. Наше привычное бытие, ограниченное для большинства необходимостью выживать, крутиться, не облагорожено никакими высшими целями, оправдывающими лишения и неудобства. И вектором этих экзистенциальных поисков все чаще становится идея «государства-нации». Это «мечта о порядке», когда под словом «порядок» понимается не столько установление репрессивного режима и «закручивание гаек», сколько формирование общественного порядка, который признается большинством общества справедливым и эффективным. То есть завершение революционного периода в жизни страны, длящегося уже не одно десятилетие. Несмотря на общую социально-политическую стабильность в стране, которую не могут поколебать даже акции протестов, только 17,1%, то есть глубокое меньшинство, признает справедливость и эффективность нынешнего социально-политического строя. Всё это означает, что нынешние российские элиты не обладают должной легитимностью и не имеют мандата на формирование реальной «правящей партии». То есть создание «правящей партии» теоретически возможно, но только в случае, если эта партия возьмет на себя задачу радикального обновления элит и выработки нового курса, которого наши граждане продолжают ждать от властей, а не от оппозиции.

Собственно, как это следует из наших рассуждений, «Единая Россия» и не является фактически партией, объединенной общими стратегическими целями и общей идеологией. Это, скорее, «партия-фантом», возникшая на ситуативном скрещении общественной апатии и усилий властей. Даже ближайшее будущее нынешней «партии власти» не выглядит слишком обеспеченным. Она не в состоянии обеспечить преемственность власти, выдвинуть реального лидера государства в случае ухода нынешнего президента. Она не в состоянии предложить властным элитам консолидированный «постпутинский» политический курс. Это партия сегодняшнего дня, не ведающая, что случится завтра.

Источник: "Апология", ноябрь 2005 г.